Мы из ЧК - Страница 39

Матцев налил глиняные пиалы и, не дожидаясь Семена, выпил. Лицо его тотчас просветлело. Налив вторую пиалу, Тихон сказал: «Будем» и снова выпил.

Водка подействовала на обоих. Обнимая Бредихина, Матцев стал жаловаться на жизнь.

— Гложет меня все это, Семен. Ох, как гложет! Бессонница мучает. Как усну, родные края вижу. Стариков вспоминаю. Олечку свою. Дело наше, Сеня, пропащее. Дохлое, можно сказать. И Серов все понимает, но не хочет слушать об этом. Еще на что-то надеется. А чего ждать? Чего-о-о? Расплаты? Боится атаман Васько конца. Вот и затеял переговоры с комбригом Уваровым о сдаче. Хочет улизнуть из западни. Торгуется, время выигрывает. Троцкого на провод запросил. Но не верю я ему. Не собирается он сдаваться. Перед гибелью браваду разводит. Надоело все это. Пора кончать. Но где выход? Советская власть, Сеня, не простит нас. Да и войско наше ненадежное. Разбегаются солдаты. Вот и зверствует Серов.

Бредихин подлил первача, но Матцев резко отодвинул от себя пиалу:

— Хватит! От себя не уйдешь. Совесть в вине не утопишь.

— Ты прав, Константиныч. Водка сейчас не советчик. Но насчет выхода подумать надо, — заметил Бредихин.

— На что намекаешь, Семен? — привстал из-за стола Матцев.

— Видишь ли, Константиныч. Верные люди сказывают, будто амнистию продлили.

— Предателем я не был и не буду, — крикнул Матцев. — А тебе советую прикусить язык.

— Так-то оно так. Но разве Серов не предает нас, выговаривая для себя условия сдачи? Осечка выйдет, прикроется твоим же эскадроном, а сам убежит за границу. Ты, по-моему, говорил, что наша песенка спета. Но выход есть. Посоветуйся с бойцами эскадрона, они тебе подскажут.

— Ты на что намекаешь? — побагровел Матцев.

Потянулся рукой к револьверу, но никак не мог расстегнуть кобуру.

— Не горячись, успеешь! Лучше посмотри, что читают твои подчиненные. — Бредихин положил на стол несколько листовок. — Скажи спасибо, что ко мне попали, не то Долматов вмиг бы разогнал твой эскадрон. А тебя… к стенке.

Дрожащей рукой Матцев поднес к глазам небольшой листок с жирным текстом. Стал читать:

...

«Бандит! Перед тобой две дороги: сложить оружие и зажить мирной жизнью или вечно скитаться по голодным степям Заволжья и ожидать удара с трех сторон: 1. От Красной Армии; 2. От местных жителей; 3. От своего атамана Серова.

Красная Армия будет уничтожать тебя за то, что ты мешаешь рабочим и крестьянам наладить жизнь. Местные жители тебя ненавидят за то, что ты отбираешь у них последнюю скотину, разоряешь их хозяйство и приводишь сотни и тысячи крестьян к голодной смерти. А пуще всего берегись своего батьки Серова. Пойдешь по второй дороге, тебя ждет беспощадная смерть.

Задумайся и решай.

Больше надейся на самого себя. На Серова не надейся. Советская власть ему много раз предлагала сдаться, но он больше предпочитает грабеж, чем мирную жизнь. Ради того, чтобы побольше награбить, ему не жалко смерти сотен людей, таких как ты! В последний раз решай свою будущую судьбу.

На обратной стороне этого листка пропуск для тех, кто желает сдаться. Покажи пропуск и будешь помилован».

Прочитав листовку, Матцев как-то сразу обмяк, опустился на скамью. Долго и тупо смотрел в угол, где висели иконы. Потом схватил пиалу и на одном вздохе выпил ее содержимое до дна.

— Здорово мы запутались, Константиныч, — нарушил неловкое молчание Бредихин. — Но надо искать выход. Может быть, не такой, как в листовке. Но надо…

Семен оделся, вышел за дверь. Постоял прислушиваясь. В горнице стояла тишина. Бредихин чему-то улыбнулся и зашагал прочь.

…Прошло несколько дней. Бредихин сидел, как обычно, в избе следственного отдела, просматривал опись награбленных ценностей. Вдруг к нему вбежал Овчинников.

— Слыхал новость, Семен? Матцев с эскадроном хотел к большевикам уйти. Не вышло! Мефодий Тарута успел предупредить атамана. А то бы ушли. Матцева в кутузку отправили. Видишь, что подлец задумал. В кармане у него нашли вот это.

Овчинников бросил на стол знакомую Бредихину листовку. И тут же переменил тему разговора.

— Выпить есть? А то башка трещит после вчерашнего. Опохмелиться бы надо.

— Чего нет, того нет, — ответил Бредихин. — Подожди минутку. Я мигом сбегаю. Тут недалеко.

— Валяй! Когда вернешься — позови.

Семен вышел, но не на центральную улицу, где жила шинкарка, а в переулок. Перемахнул через глиняный дувал, пробежал через сад и оказался у дома, в котором остановился Авдеев. Ворота и калитка были заперты. Чтобы не поднимать шума, Бредихин, оглядевшись по сторонам, перелез через двухметровый забор.

Авдеев встретил Бредихина вопросом:

— Что случилось?

Семен рассказал, что Серов ведет переговоры с Уральском, оттягивая час расплаты и одновременно готовится к прорыву через Ташкентскую железную дорогу. Прорыв назначен через пять-шесть дней.

— Значит, через неделю, — уточнил Авдеев.

— Да. Так утверждает Матцев.

Бредихин подробно доложил о встрече с Матцевым. Но когда сообщил, что тот арестован и у него изъята листовка, Авдеев всплеснул руками:

— Как ты мог так опрометчиво поступить! На такой риск тебе никто санкции не давал. Ведь мы не знаем, как в данном случае поведет себя Матцев. Может, тебя уже разыскивают? Эх Семен, Семен!

— Матцева я знаю, — заупрямился Бредихин. — Кто-то должен рассказать о его гибели старикам. Он так дорожит своими родителями.

— Логика в твоих рассуждениях есть, — заметил Авдеев. — Но будь осторожен. От Матцева всего можно ожидать. Жди указаний. В случае опасности действуй по варианту номер один.