Мы из ЧК - Страница 92


К оглавлению

92

Сомнений не оставалось, Северинов — это разыскиваемый Игольников. Но такое заключение требовало дополнительной проверки, новых показаний свидетелей.

Мылов, Дударь, Ванович и Жигайлов в человеке на фотографии из временного удостоверения опознали Игольникова. Того самого, что был с ними в плену, служил гитлеровцам, и на чьей совести была кровь многих советских граждан, замученных в неволе.

Получив эти сведения, капитан Тлеумагамбетов, так и не успев побеседовать с Севериновым-Игольниковым, направился к секретарю райкома партии Михаилу Павловичу Карташову, отцу Рэма. Тот сразу примял чекиста. Перед войной Жалекен и Михаил Павлович вместе работали в отделе НКВД на Турксибе. Они хорошо знали друг друга.

— Как здоровье, Жалекен? — спросил Михаил Павлович.

— Да ничего, спасибо. Пока не жалуюсь.

— А по работе?

— Неплохо. Держусь золотой середины.

— Ну, ну. Только чего это вы за посредственность цепляетесь. Или устали?

— Да нет, Михаил Павлович. Это на сегодня серединка. Завтра все может измениться к лучшему.

Михаил Павлович достал портсигар, продул мундштук папиросы. Спросил.

— Ну что там у вас? Выкладывайте.

— Нашли еще одного изменника и предателя Родины. Разрешите доложить материалы, Михаил Павлович?

— Зачем докладывать. Я и сам почитаю.

Секретарь райкома просмотрел несколько листов, поднял голову.

— Не тот ли это прохожий, которого упустил Рэм?

— Он самый, Михаил Павлович. Ваш сын напал на верный след.

— Не очень его хвали, — улыбнулся Карташов. — Упустил ведь было врага. Очень переживал…

Михаил Павлович ознакомился со всеми материалами дела, с показаниями свидетелей, внимательно выслушал информацию Жалекена о проделанной работе по розыску Игольникова. Долго молчал, разминая пальцами очередную папиросу. Потом закурил. Наконец высказал свое мнение:

— Расчеты гитлеровцев на так называемую пятую колонну в нашей стране потерпели крах. Они встретили единство народа, его несгибаемую волю к победе. Советский народ, его армия навсегда похоронили идею фашизма об установлении мирового господства.

— На игольниковых да мыловых далеко не уедешь, — вставил Тлеумагамбетов.

— Хотя, — продолжал секретарь райкома, — гитлеровцы пытались использовать и это отребье. Но и здесь не повезло: мусора набралось всего-то на две дивизии. И те от ударов советских воинов разбежались.

Михаил Павлович аккуратно сложил документы в папку, закрыл ее и подал Жалекену.

— Ну что же. Все правильно. Намеченная вами беседа с Севериновым, безусловно, нужна. Она полезна для дела. Так что действуйте!

На другой день поутру Рэм Михайлович ушел в поселок Пятилетка, чтобы пригласить Северинова в отделение МГБ. Теперь, когда настало время встретиться с этим человеком, Жалекен Тлеумагамбетов загорелся желанием поскорее увидеть его. И когда Северинов вошел в кабинет, капитан пристально посмотрел на него, подумал: «Как точно описали его внешность Рэм Михайлович и Семенов».

Перед Жалекеном стоял среднего роста, крепко скроенный мужчина. Его белое, чисто выбритое лицо не скрывало настороженность.

— Садитесь, — приказал капитан.

В кабинет с бланком протокола допроса в руках вошел Рэм Михайлович. Увидев его, Северинов побледнел еще больше. Тлеумагамбетов задал первый вопрос:

— Как вас зовут по имени и отчеству?

— Сергей Павлович.

— Назовите свою настоящую фамилию?

Последовала длительная пауза. Северинов зачем-то встал со стула, скомкал в руках фуражку, стал переминаться с ноги на ногу.

— Мы ждем.

— Игольников я. Но живу под чужой фамилией… Хотел скрыть, что был в плену у немцев.

— За нахождение в плену не наказывают, — пояснил капитан. — Очевидно, был другой повод. Но об этом после. Сейчас скажите, когда, где и при каких обстоятельствах вы сменили свою фамилию?

— Это произошло в Теректах, вскоре после демобилизации из армии.

— Каким путем?

— В сельсовете я назвался Севериновым и сказал, что в дороге вместе с деньгами выкрали документы.

— И вам поверили?

— Не сразу. Вместо паспорта выдали временное удостоверение. Я тут же уехал, рассчитывая сменить удостоверение на паспорт по новому месту жительства.

— Из Праги вы убежали к союзникам?

— Да. Хотел к ним податься. Не вышло. Под Пльзеном, почти у самой цели, меня, еще некоторых власовцев, задержали чешские партизаны и передали советскому командованию.

— И что же дальше?

— Советская военная комендатура Праги направила меня в сборный лагерь бывших советских военнопленных, который находился в местечке Карлупы. Через месяц был зачислен в запасной полк, затем попал в 983-й полк 283-й стрелковой дивизии. Потом служил еще в одной части, а демобилизовавшись, выехал в Советский Союз.

— А в Торуне говорили, что не вернетесь в СССР?

— И это вы знаете? — удивился Игольников. — Став военнослужащим Советской Армии, я обрел надежду на то, что как-то удастся скрыть свою преступную деятельность, замести следы.

— На сегодня хватит, — сказал Тлеумагамбетов. — Подпишите свои показания…

Они не заметили, как прошел этот напряженный день. И только вечером, вернувшись от прокурора, который давал Санкцию на арест Игольникова, Жалекен спросил:

— Ты обедал, Рэм Михайлович?

— Нет. Когда же?!

— Ну, тогда идем вместе. Заодно немного передохнем. Можно ведь?

Карташов устало кивнул головой.

Н. Милованов
А ПОЕЗД ШЕЛ…

Московский скорый прогромыхал по мосту через реку Каскелен, и этот грохот далеко разнесся в морозном декабрьском воздухе. Он летел над зарослями камыша вдоль широкой поймы, уносился к горам Заилийского Алатау.

92